Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн

— За пару часов? Абсолютно ничего. У меня нет опыта в дворцовых интригах, я полагаюсь на Дилана в вычислении предателей. Моя часть плана — избавиться от них.

— Вижу, ты зовешь графа по имени, — поджал губы Илстин.

— Естественно, он изображает моего любовника.

— Прости, не хотел спрашивать. Не имею права вмешиваться в твою личную жизнь.

— Ты стал ее частью, Ил. Нам следует поговорить, но не сейчас.

Он медленно взял мою ладонь и легонько сжал, глядя прямо в глаза. В простом жесте было столько нежности, тоски, страсти, что мое сердце тревожно сжалось. Я не подозревала в своем холодном, высокомерном учителе столь глубоких чувств. Потребовалась невероятная выдержка, чтобы вытерпеть и не попытаться вырвать ладонь из его рук. Я боялась прикосновений Илстина, боялась зарождающегося в груди отклика, боялась того, насколько легче любить волшебника, а не его брата.

Ннанди и Гету, Хафса и Хасан, Рианнис и Фуэртес — пары волшебников отличались покоем, счастьем, гармонией. Неутихающая любовь, схожие интересы, общее дело. Одиночки выгорали намного быстрее, потому что в замкнутой паре потоки магии партнеров переплетались, даря стабильность.

Эйда требует волшебников парами — так повелось с тех пор, как Пресвятой Отец и Мать-волшебница основали ковен. Не всем везет найти партнера по сердцу среди четырнадцати членов ковена, но если есть малейшее влечение — им не пренебрегают.

Нет большей благодати, чем возлюбленный-колдун.

Илстин неотрывно смотрел на мои губы, я же прижалась к стене алькова и со стыдом отвела глаза.

Отказаться от любви к Рейсвальду… Любви, которая жгла сердце семь лет, пересилила боль предательства, ревность к другой, горечь равнодушия. Любви, у которой нет будущего, которая сгорит вместе с моей магией или задохнется в пыльных коридорах дворца. Мне не стать королевой, ему не лишиться венца.

Я не в силах отказаться от любви.

— Проведи меня к покоям Катрин, пожалуйста.

— Я к твоим услугам, — покорно согласился Илстин, отстраняясь. Лишь на мгновение подернулась рябью личина, выдавая крайнюю степень волнения мага. — Помни об этом. Всегда.

Ил шел чуть впереди, я спешила за его размашистым шагом сзади, чуть склонив голову. Встреченные слуги провожали нас любопытными взглядами, но никто не остановился для вопросов. Всех занимал предстоящий бал, на котором я не собиралась появляться. Может, взглянуть одним глазком, только чтобы увидеть Рейса…

Мы подошли к тяжелой двери в покои Катрин. Ил отступил в тень, я же подняла кулак и с уверенностью постучала.

Опозоренная разрывом или нет, Катрин выглядела великолепно. Ей шла томная хрупкость и прозрачность кожи вместе с румянцем, вернувшимся на щеки после гибели паразита. Она выглядела выздоравливающей от туберкулеза больной, спасшейся от смертельной опасности. Зеленые глаза горели страстью отверженной женщины, рыжие волосы непокорной волной спускались на спину, тонкий стан облегало роскошное платье.

Я неуклюже поклонилась и протянула письмо. Увидев печать принцессы, Катрин понятливо кивнула, забрала конверт, показав следовать за ней.

— Открывала? — спросила она через плечо, направляясь к массивному стеллажу.

— Ни в коем случае, миледи! — Я опять присела в книксене.

Комната Катрин была обставлена так, чтобы оттенять красоту хозяйки: кровать и стеллаж из темного дерева цвета насыщенного шоколада, в покрывале и занавесках зелень дубовой листвы. Стройная девушка, деловито открывающая некую коробочку, смотрелась лесной феей. От бывшей невесты Рейса глаз было не отвести. А может, мне на ухо шептала ревность, когда я вспоминала поцелуи любимого с рыжеволосой красавицей.

Катрин извлекла нечто, напоминающее пишущую машинку. В щель сверху засунула конверт от принцессы. Потом, оглядываясь, незаметно опустила следом прядь моих волос. Нет, я не ошибалась, мышиного цвета пряди никому другому принадлежать не могли и светились моим, особенным оттенком золота. Откуда бывшая невеста их достала?

Раздался щелчок, и Катрин довольно кивнула.

— Не открывала, исполнительная. Так ее высочеству и передам, она будет довольна.

Катрин разорвала бумагу конверта, достала сложенный листок, вчиталась в строки. Не удержавшись, я решила тоже полюбопытствовать содержимым письма. Оставила иллюзию себя безмолвно стоять, сложив руки на животе, сама же пташкой взлетела за спину бывшей невесты.

Ниже медленно проявлялись строки, открывавшиеся только сейчас, под влиянием магии моих волос:

Лицо Катрин изменилось: ноздри расширились от сдерживаемого гнева, глаза сузились. Я шмыгнула обратно, принялась бессмысленно рассматривать пол.

— Милая девушка, — сказала наконец Катрин сахарным тоном, — тебе повезло завоевать расположение ее высочества. Она желает, чтобы я выделила тебе кое-что из моего гардероба.

— Не смею, миледи, — сообщила я голосом бездумной овцы.

Я начинала понимать, зачем ее высочеству было играть с Либби. Моим присутствием она наказывала не только брата, но и Катрин…

Хотя… В чем провинилась Катрин? Сильвина сама сказала, что она жертва разорванной помолвки, но в строчках, написанных магическими чернилами, сквозило неудовольствие. Винит ли принцесса Катрин в разрыве помолвки? Знала ли Сильвина о черве?

Сколько вопросов, почему-то мне показалось, что я нащупала нечто существенное.

Катрин исчезла в гардеробной, я же стояла не шевелясь, там, где оставили, и обдумывала услышанное. Принцесса не любит магию, но пишет магическими чернилами. Рейса приворожили при помощи волшебного существа. Связаны ли эти события?

Нельзя забывать о том, что ночью меня ждет следующее испытание. Первым, как я поняла, было отнести письмо принцессы, не вскрывая. Интерес высокопоставленной особы к привезенной Вейнером деревенской простушке тоже казался подозрительным. Превращаясь в Либби, я надеялась привлечь какого-нибудь сластолюбца ради вытягивания информации, но никак не ожидала оказаться в спальне бывшей невесты Рейсвальда.

Она вышла, неся в руках ворох разноцветной одежды. Бросила на постель и скептически осмотрела мою фигуру.

— Милая, примерь, что придется по вкусу. Боюсь, мои платья будут тесны тебе в груди. — В мелодичном голосе Катрин разливался мед, а в глазах плескалось глухое раздражение.

Я вспомнила услышанный мельком разговор, когда птичкой сидела за окном. Тогда тоже слово «милая» проскальзывало в каждой реплике, и фальшь пропитывала любые отношения. Я была уверена, что Катрин тошнит от Либби, что больше всего она желает избавиться от обузы, но не смеет перечить госпоже.